На берегах Горыни и Случи   ::   Струтинский Николай

— Овец у тебя не воровали и рук не подымем! — спокойно ответил я.

Полицейский свистнул.

— Чего свистишь? Мы безоружные, а ты с винтовкой — и боишься! — упрекнул Ростислав.

— Ведите их в дом! — приказал старший.

В комнате сидели два гестаповских офицера. Полицейские рылись в вещах.

— Кто есть? — спросил офицер, когда меня и Ростислава ввели.

— Старшие сыновья Струтинского.

— Карашо, сейчас будем смотреть. — Офицер вынул из бокового кармана мундира записную книжку и ткнул в меня пальцем:

— Кто?

— Николай! А это мой брат — Ростислав.

Офицер, приподняв очки, внимательно рассматривал нас.

— О-очен карашо! Аллес гут! Где фатер, мать и ещё брат?

— На заработках. Через несколько дней придут. А сам подумал: «Хотя бы не появился отец».

— Шнель нах Межирич! — приказал, гитлеровец.

Я с братом оказался в одной из комнат конторы лесопильного завода. Нас повернули лицом к стенке, приставили охрану.

«Кто навёл хищников на наш след?» — донимали догадки. Перебирая в памяти всех недругов, я слегка повернул голову вправо и глянул в окно, выходившее во двор лесопильного завода. Между высокими ярусами аккуратно сложенных досок увидел гестаповских офицеров и Петра Косолапого.

Односельчане неодобрительно отзывались о нём. Это по его доносу был расстрелян крестьянин Зинько за нелестный отзыв о фашистах.