Тревожный август   ::   Хруцкий Эдуард Анатольевич

— Ну, давай, — он расстелил чистую бумагу, поставил банку консервов с яркой этикеткой.

— Ух ты, — удивился Игорь, — что это?

— Второй фронт.

— Что?

— Ну, консервы, колбаса американская. Вкусная, прямо сил нет.

— Я такой и не пробовал.

— А она только что и появилась, — Парамонов взял банку, и Игорь увидел сбоку, прямо на ней ключик. Борис повернул его, и жесть, закатываясь в трубочку, начала освобождать крышку.

— Придумали же.

— С умом делают. Вот сейчас в Москве появились консервы ихние, колбаса, тушенка свиная, сало консервированное, шоколад. Машины грузовые. Между прочим, в каждой, говорят, кожаное пальто лежит.

— Врут.

— Я тоже думаю. Наливай чай. Вот сахар в пакетике.

Игорь разлил чай, насыпал в кружки коричневатый крупный сахарный песок. До войны он такого и не видел никогда. Чай сразу помутнел, покрылся сероватой пенкой.

— Ничего, — Парамонов взял кружку, — зато он сладкий, лучше, чем сахарин. У меня от этого сахарина во рту кисло становится, словно я лимон со шкуркой съел.

— У меня тоже.

Игорь сглотнул слюну, следя за Парамоновым, который резал красноватую, покрытую желе, колбасу. Несмотря на подозрительный цвет, колбаса оказалась удивительно вкусной.

— Ну, как харч?

— Подходящий. Это ты что, спроворил где или из пайка?

— Колбаса-то? Пайковая. Видишь, наклейка какая? Помощь от союзников. Я вчера газету читаю, смотрю, сводка с ихнего фронта. В Месопотамии стычки патрулей, несколько раненых. И колбаса эта.