На горах. Книга Вторая   ::   Мельников-Печерский Павел

— А ты путем говори, — вскликнула Аграфена Петровна. — Мы ведь здесь одни, никто не услышит.

— Жалкий такой он, тоскливый…— промолвила Дуня.

— По тебе тоскует, оттого и жалок, — сказала Аграфена Петровна.

В это самое время робкими, неровными шагами вошел в гостиную Петр Степаныч и стал у притолоки. Назад идти не хочется, подойти смелости нет.

— Подите-ка сюда, Петр Степаныч, подойдите к нам поближе, — улыбнувшись весело, молвила ему Аграфена Петровна. Тихой поступью подошел к ней Самоквасов.

— Винитесь, в чем согрубили, — сказала Аграфена Петровна.

— Глаз не смею поднять…— задыхающимся, дрожащим голосом промолвил Самоквасов. — Глупость была моя, и теперь должен за нее век свой мучиться да каяться.

— Что ж такое вы сделали?.. Я что-то не помню, — вся разгоревшись, промолвила Дуня.

— А уехал-то тогда. В прошлом-то году… Не сказавшись, не простившись, уехал…— сказал Петр Степаныч.

— Что ж? Вы человек вольный, где хотите, там живете, куда вздумали, туда и поехали, никто вас не держит, — проговорила Дуня. — Я вовсе на вас не сердилась, и уж довольно времени прошло, когда мне сказали о вашем отъезде; а то и не знала я, что вы уехали. Да и с какой стати стала бы я сердиться на вас?

— Авдотья Марковна, Авдотья Марковна! Раздираете вы душу мою! — вскликнул Самоквасов. — Сам теперь не знаю, радоваться вашим словам иль навеки отчаяться в счастье и радости.

Дуня сгорела вся, не может ничего сказать в ответ Петру Степанычу.