На горах. Книга Вторая   ::   Мельников-Печерский Павел

— А из коейбудешь деревни? — спросил Василий Борисыч, подвигаясь к Лизавете. Та от него не отодвигалась.

— Ты, Василий Борисыч, человек поученый, книжный, — сказала она. — Тебе бы прежде спросить, как величают меня по отчеству, а потом и пытать, из какой я деревни.

— Так как же тебя звать, красавица, по отчеству? — спросил Василий Борисыч.

— Трофимовна, — отвечала она. — Отецкая дочь (Не сирота, а дочь, у которой жив еще отец и притом человек достаточный.). Тятенька Трофим Павлыч не то что по нашей деревне, а по всей здешней волости из первых людей.

— А чем промышляет? — еще ближе подвигаясь к Лизавете, спросил Василий Борисыч.

— Известно, горянщиной. По всей нашей палестине (Палестина — родные места, своя сторона.) все живут горянщиной, — отвечала отецкая дочь.

Смотрит Василий Борисыч на Лизавету Трофимовну — такая она беленькая, такая чистенькая и миловидная, что другие девушки перед ней уроды уродами, а приемы у отецкой дочери не те, что у тех, и все обхожденье, — с первого же взгляда видно, что не в избе она росла, не в деревне заневестилась. Руки нежные, не как у деревенских чупах, тотчас видно, что никогда Лизаветины руки черной работой не бывали огрублены.

Бывший рогожский посол еще поближе подвинулся к Лизавете, положил ей руку на плечо и стал полегоньку трепать его, не говоря ни слова. Отецкая дочь не противилась.