На горах. Книга Вторая   ::   Мельников-Печерский Павел

— На-ка, Махметка, отведай, да, отведавши, и скажи по правде, пивал ли ты когда такую, привозил ли когда этакую царю хивинскому.

Отведал Субханкулов и, ровно кот, зажмурил глаза.

— Якши, болна якши! Якши — хорошо. — промолвил он вне себя от удовольствия.

И, осушив рюмку, поспешно протянул ее Марку Данилычу, говоря:

— Якши!.. Давай… Ешшо давай!.. Болна караша.

— Что ж молчишь, Махметка? Говори — пивал ли такую? — спрашивает Марко Данилыч, а сам другую рюмку наливает.

— Ни… — молвил Субханкулов, принимая рюмку.

И дрожала рука татарина от удовольствия и волненья.

— Идет, что ли, дело-то? — спросил Марко Данилыч, держа в руке бутылку и не наливая вишневки в рюмку, подставленную баем. — Тысяча рублев деньгами да этой самой наливки двенадцать бутылок.

— Ладно… Пошла дела!.. Хлопай рукам!..

И ударили по рукам. Татарин тотчас же протянул рюмку, говоря:

— Ешшо, Марка Данылыш, пажалыста, ешшо давай!

Покончили бутылку. Грустно вздохнул Махмет Бактемирыч, глядя на порожнюю посудину.

— Как кула звать? — спросил он, вынимая из шкапчика бумажки клочок.

— Мокей… Мокей Данилов, — сказал Смолокуров.

Не назвал брата по прозванью, не в догадку бы было татарину, что полонянник братом ему доводится. Узнает некрещеный лоб, такую цену заломит, что только ахнешь.

— Давно ли в Хиве? — продолжал свои расспросы Субханкулов, записывая на бумажке ответы Марко Данилыча.

— Лет двадцать пять, — сказал Смолокуров.