JК
На короткой волне :: Анисимова Александра Ивановна
Страница: 151 из 173А вчера, на полуслове оборвав радиограмму, прекратил работу передатчик.
В один из последних мартовских вечеров мы услышали лай собаки и, переглянувшись с Эльзой, побежали встречать партизан. На этот раз их было больше обычного: Василий, Николай, Людвик, Франек и другие. Посидев минут пять, они сказали:
— Ася, собирайся! Уходим через линию фронта.
«Вот оно, последнее, решительное!» — подумала я.
Вскрикнув, выбежала из комнаты Эльза. Я бросилась за ней. Почему-то заперла дверь. Обнявшись, мы плакали навзрыд.
— Ася, Асенька, Ася… — повторяла Эльза.
Двойной болью легло на мое сердце ее горе. Мы очень подружились с ней за это время.
Уходил Василий — уходила из ее жизни первая любовь. И я оставляла ее. Она безвольно висела на моих руках, без конца повторяя:
— Ася… Асенька…
Давно уже стучал в дверь Василий и кричал:
— Эльза! Эльза, откройте!..
Я впустила его в комнату.
— Эльза… — Но что он мог сказать ей? — Эльза, я вернусь… Эльза…
Он крепко сжал ее руки и прильнул к ним лицом. Маленькие, жесткие, с твердыми мозолями на ладонях, милые руки Эльзы! Сколько ими выстирано и выглажено партизанского белья, сколько испечено пышных булок и румяных праздничных пирогов! Они не написали еще ни одного любовного письма, но сколько мужественных, суровых партизан стремились с особой лаской и благодарностью пожать эти маленькие огрубевшие руки.
Они для Василия дороже всего на свете.
В один из последних мартовских вечеров мы услышали лай собаки и, переглянувшись с Эльзой, побежали встречать партизан. На этот раз их было больше обычного: Василий, Николай, Людвик, Франек и другие. Посидев минут пять, они сказали:
— Ася, собирайся! Уходим через линию фронта.
«Вот оно, последнее, решительное!» — подумала я.
Вскрикнув, выбежала из комнаты Эльза. Я бросилась за ней. Почему-то заперла дверь. Обнявшись, мы плакали навзрыд.
— Ася, Асенька, Ася… — повторяла Эльза.
Двойной болью легло на мое сердце ее горе. Мы очень подружились с ней за это время.
Уходил Василий — уходила из ее жизни первая любовь. И я оставляла ее. Она безвольно висела на моих руках, без конца повторяя:
— Ася… Асенька…
Давно уже стучал в дверь Василий и кричал:
— Эльза! Эльза, откройте!..
Я впустила его в комнату.
— Эльза… — Но что он мог сказать ей? — Эльза, я вернусь… Эльза…
Он крепко сжал ее руки и прильнул к ним лицом. Маленькие, жесткие, с твердыми мозолями на ладонях, милые руки Эльзы! Сколько ими выстирано и выглажено партизанского белья, сколько испечено пышных булок и румяных праздничных пирогов! Они не написали еще ни одного любовного письма, но сколько мужественных, суровых партизан стремились с особой лаской и благодарностью пожать эти маленькие огрубевшие руки.
Они для Василия дороже всего на свете.