На красных лапках   ::   Набоков Владимир Владимирович

Оттого, что в тютчевских строках(беру первый попавшийся пример) "с горы бежит поток проворный, в лесу не молкнет птичий гам" скрываются какое-то "рыбе" и какое-то "сунем", которые я и предоставляю отыскать читателю под руководством Эйснера, - эти строки все же не лишены поэзии (да и незачем так далеко идти: обратимся опять к стиху "задумав плыть по лону вод"... "ну вот"). Но особенно Эйснер обижается на то, что Бунин употребляет слова, ему, Эйснеру, неизвестные. К таковым, например, относится "дробный" ("дробный ослик"), так отлично передающее и ход ослика, и робость, беззащитность его, - и какое кому дело, что, по неведению своему, Эйснер в "дробном" усматривает только дроби? Обижается Эйснер и на "астрагал" - растение очень распространенное; напрасно Эйснер, по завету Достоевского, плоховато знавшего природу, полагает, что "астрагала" ни в каком руководстве нет: найти его можно просто в словаре русского языка; один из видов "астрагала" зовется розгой. Бьюсь об заклад, что Эйснер нетвердо знает, что такое и "гелиотроп", ибо, вместо того чтобы "увидеть" эти гелиотроповые бунинские молнии (замечательный оттенок лилового!) и услышать грозовой ритм стиха, он ни с того ни с сего вспоминает Игоря Северянина. Самые образные бунинские выражения, как, например, "сплошь темные глаза", которыми дедушка в молодости смотрелся в зеркала, эти "сплошь темные глаза", в которых особая прелесть старых портретов, с их внимательными, лишенными блеска глазами, почему-то навевают бедному Эйснеру какие-то анатомические кошмары.