На ножах   ::   Лесков Николай Семенович

Майор ответил, что он в этом даже уверен, но продолжал все выслушивать и замечать у себя в книжечке, находившейся при просаленном и пустом бумажнике.

О Ларе они друг с другом не проронили ни одного слова; Подозеров и сам с женой не виделся с той самой поры, когда он ее будто не заметил на огороде.

Лара сидела одна в своей комнате: она провела ночь без сна и утром не выходила. Муж постучал к ней пред обедом: она отперла дверь и снова села на место.

- Лара, я уезжаю, - начал Подозеров.

- Куда и зачем? - уронила она едва слышно, и в голосе у нее зазвучали слезы.

- Я не совсем точно выразился, Лариса: я должен вам сказать, что мы расстаемся.

- Какая к этому причина? - и она докончила едва слышно, - вы меня можете обвинять во всем, но я ничего дурного до сих пор против вас не сделала. У меня, может быть, дурной характер, но неужели этого нельзя простить?

Подозеров заколебался: слезы жены и слово "простить" ослабляли его решимость.

- Лара, дело не в прощении: я вам простил и отпустил все, но дело и не в характере вашем, а в том, что у нас с вами нет того, что может сделать жизнь приятною и плодотворною: мы можем только портить ее один другому и действовать друг на друга огрубляющим образом, а не совершенствующим.

- Ах, уж мне это совершенствование! Берите, Андрей Иваныч, жизнь проще, не ищите идеалов.

- Извините, Лара, я так жить не могу.

- Ну, так вы никогда не будете счастливы.