На ножах   ::   Лесков Николай Семенович

Ворошилов внимательно воззрился на своего собеседника и спросил его, давно ли он знал покойника?

- Давно ли я знал его? А кто же его давнее меня знал? На моих руках вырос. Я его в купели целовал и в гробу завтра поцелую: я дядькой его был, и его, и брата его Тимофея Андреевича пестовал: такой же неблагодарный был, как и этот.

- Это вы про сумасшедшего?

- Нет, тот был Иван Андреевич, и тот был аспид, да они, так сказать, и все были злым духом обуяны.

- Вы не любили их?

Чтец, помолчав, поплевал на пальцы и, сощипнув нагар со своей свечки, нехотя ответил:

- Не любил, что такое значит не любить? Когда мое время было любить или не любить, я тогда, милостивый государь, крепостной раб был, а что крови моей они все вволю попили, так это верно. Я много обид снес,

- Который же вас обижал, тот или этот?

- И тот, и этот. Этот еще злее того был.

- Ну вот потому, значит, вы его и недолюбливаете?

Чтец опять подумал и, кивнув головой на мертвеца, проговорил:

- Что его теперь недолюбливать, когда он как колода валяется; а я ему всегда говорил: "Я тебя переживу", вот и пережил. Он еще на той неделе со мной встретился, аж зубами заскрипел: "Чтоб тебе, говорит, старому черту, провалиться", а я ему говорю: то-то, мол, и есть, что земля-то твоя, да тебя, изверга, не слушается и меня не принимает.

- Вы так ему и говорили?

- Как? - переспросил с недоумением чтец. - А то как бы я еще с ним говорил?

- То есть этими самыми словами?

- Да, этими самыми словами.

- Так извергом его и называли?

- Так извергом и называл.