На переломе (Кадеты)   ::   Куприн Александр Иванович

Буланин не понял всего смысла, заключавшегося в словах Сельского, нотон, каким они были произнесены, и этот незнакомый термин сразу произвели на него впечатление чего-то сверхъестественного и ужасного, подобно тем простым словам, которые иногда в лихорадочных снах принимают такое зловещее, потрясающее значение.

- Накрыть? Ты сказал - накрыть? - повторил Буланин, широко раскрывая глаза. - Что это значит?

Доброе, миловидное лицо Сельского нахмурилось, и он отвечал с напускной суровостью:

- А очень просто. Накроют голову одеялом или подушкой, чтобы не кричал, и отдуют по чем попало... И так и нужно, - добавил он, нарочно разогревая в себе злобное чувство. - Так и нужно. В другой раз пусть не фискалит, каналья.

Буланин вдруг почувствовал странный, раздражающий холод в груди, и кисти его рук, мгновенно похолодев, сделались влажными и слабыми. Ему представилось, что на его собственное лицо наложили мягкую подушку и что он задыхается под ней.

- Про кого ж он... профискалил? - спросил, справившись, наконец, со своим воображением, Буланин.

- Про Караулова. Караулов спер у дяди Васи какие-то там блинчики, что ли, а этот пошел и профискалил.

- Зачем же он это сделал? Ему-то что? - Ну, вот, поди же!.. Одно слово псих! - решил Сельский, выговаривая это определение с невыразимым презрением. - Еще куда бы ни шло, если б он самому дяде Васе сказал, - дядя Вася не обратил бы внимания, а то он в дежурной прямо на директора наткнулся, да и бухнул при нем. А директор взял да и оставил Караулова до рождества без отпуска.