На плотах   ::   Горький Максим

Тишину ночи разорвал болезненно визгливый вопль, и Митрий, как стоял, опустился на бревна, точно его пришибло что-то тяжелое, упавшее на него сверху из угрюмых туч, нависших над черной рекой.

- Ну, ну, ну! - боязливо заворчал Сергей, поглядывая, как его товарищ метался по бревнам, точно обожженный огнем. - Чудак человек! Этакий чудак... сказал бы, чай... коли не тово тебе... не этово...

- Всю дорогу ты мучишь меня... за что? Ворог я тебе? а? ворог? горячо шептал Митя...

- Чудак ты, брат! Ах, какой чудак! - смущенно и обиженно бормотал Сергей. - Рази я знал что? Мне твоя душа неведома, чай!

- Забыть я хочу ото, пойми! Забыть на всю жизнь! Позор мой... мука лютая... свирепые вы люди! Уйду я! Навек уйду... Не в мочь мне...

- Да уходи!.. - гаркнул Сергей на всю реку, подкрепил восклицание громоподобным циничным ругательством и сразу осекся, как-то съежился и присел, очевидно, тоже подавленный развернувшейся пред ним душевной драмой, не понять которой теперь - он не мог уже.

- Эй, вы! - носился над рекой голос Силана Петрова. - Что у вас? Чего лаете? а-эй?

Должно быть, Силану Петрову нравилось шуметь на реке среди тяжелого молчания своим густым и крепким басом. Окрики лились один за другим, сотрясая воздух, теплый и сырой, подавляя своей жизненной силой тщедушную фигуру Митрия, уже снова стоявшего у весла. Сергей, во всю мочь отвечая хозяину, в то же время вполголоса ругал его крепкой и соленой русской руганью. Два голоса рвали тишину ночи, будили ее, встряхивали и то сливались в одну густую ноту, сочную, как звук большой медной трубы, то, возвышаясь до фальцета, плавали в воздухе, гасли и гибли.