JК
На росстанях :: Колас Якуб
Страница: 859 из 921Возвращайся быстро и счастливо.
Они крепко обнялись, поцеловались. Андрей изо всех сил старался сдержать себя, но и в его глазах блеснула слезинка.
Утром в день суда Андрей уже был в Минске. Он сидел на скамейке в скверике, напротив здания земской управы, где происходили заседания суда. Слушание дела было назначено на одиннадцать утра, оставалось ждать еще полтора часа.
"И почему так притягивает меня к себе это здание? - думал Лобанович. Чего мне ждать от него - горя или радости? Вот есть же какая-то лихая и властная сила, что привязала меня к нему".
Зал суда был довольно просторный и не очень привлекательный, особенно для таких лиц, как Лобанович, которым приходилось здесь выступать в качестве подсудимых. В конце зала возвышался помост, наподобие театральной сцены, отгороженный от публики крепким, хотя и нескладным, барьером. В барьере имелось несколько проходов - для подсудимых, для свидетелей и для разных лиц судебного персонала. Комната для судей находилась за сценой.
Когда Андрей Лобанович вошел в зал, там почти никого не было. Понемногу начали собираться люди - мужчины, женщины, для которых суд, особенно над политическими, был таким же зрелищем, каким для театральных зрителей является спектакль.
Чтобы лучше видеть, Лобанович сел поближе к барьеру, откуда можно было наблюдать за всем, что происходило в зале.
Наибольшее внимание Лобановича привлекал помост, который он мысленно назвал Галгофой - местом страдания.
Они крепко обнялись, поцеловались. Андрей изо всех сил старался сдержать себя, но и в его глазах блеснула слезинка.
Утром в день суда Андрей уже был в Минске. Он сидел на скамейке в скверике, напротив здания земской управы, где происходили заседания суда. Слушание дела было назначено на одиннадцать утра, оставалось ждать еще полтора часа.
"И почему так притягивает меня к себе это здание? - думал Лобанович. Чего мне ждать от него - горя или радости? Вот есть же какая-то лихая и властная сила, что привязала меня к нему".
Зал суда был довольно просторный и не очень привлекательный, особенно для таких лиц, как Лобанович, которым приходилось здесь выступать в качестве подсудимых. В конце зала возвышался помост, наподобие театральной сцены, отгороженный от публики крепким, хотя и нескладным, барьером. В барьере имелось несколько проходов - для подсудимых, для свидетелей и для разных лиц судебного персонала. Комната для судей находилась за сценой.
Когда Андрей Лобанович вошел в зал, там почти никого не было. Понемногу начали собираться люди - мужчины, женщины, для которых суд, особенно над политическими, был таким же зрелищем, каким для театральных зрителей является спектакль.
Чтобы лучше видеть, Лобанович сел поближе к барьеру, откуда можно было наблюдать за всем, что происходило в зале.
Наибольшее внимание Лобановича привлекал помост, который он мысленно назвал Галгофой - местом страдания.