На росстанях   ::   Колас Якуб

Мрачный острог тускло освещался керосиновыми лампочками, от этого окна казались слепыми. На железных прутьях висели торбы, сумочки с арестантским скарбом. Мелькали в окнах и лица обитателей этого жуткого дома, однако казалось, будто это снуют не люди, а их тени. Обитатели темного острога узнали прибывших.

- Сымон! Владик! - доносились голоса из окон, заделанных железными решетками. - Сколько дали?

- Драй! - ответил почему-то по-еврейски Сымон.

Чтобы попасть на второй этаж, нужно было пройти еще одну железную дверь. Она открылась с резким лязгом. По железным ступенькам, скупо освещенным ночниками, поднялись на первый, а потом и на второй этаж, повернули налево. Навстречу шел коридорный надзиратель в черной шинели. Все здесь было черное - и железные ворота, и двери, и одежда надзирателей, и коридор.

- Открывай первую камеру, - сказал надзиратель, сопровождавший осужденных.

Коридорный надзиратель не торопясь вложил большой ключ в замок камеры, посмотрел на пришедших.

- С прибылью пришли! - насмешливо проговорил он, окинув взглядом Лобановича.

- Не скаль зубы, Бакиновский, впускай в камеру, - строго сказал Тургай.

- Что, разве скоро покидаешь ее? - не унимался Бакиновский.

Он широко открыл крепкую, окованную железом дверь, и хлопцы вошли в камеру.

- Ну вот мы и дома, слава богу, - пошутил Владик. Из этой камеры его и Сымона повели конвойные на суд.

XXXVIII

Картина, представшая глазам Лобановича, ошеломила его.