JК
На росстанях :: Колас Якуб
Страница: 909 из 921Идя по лестнице рядом с Андреем, Голубович снова заговорил:
- Хотелось бы мне сказать несколько слови о наших товарищах - о Тургае и Лявонике. На Тургая я также крепко полагаюсь, он не свернет со своей дороги. А вот Лявоник - в нем я не уверен. Первое испытание, первая буря, смявшая временно его жизнь, отпугнула его от революции, от народа. Он будет искать в дальнейшем покоя и обывательского уюта.
Все, что говорил Голубович, западало в душу Андрея. Человек этот лишь немногим был старше Лобановича, но уже много пережил, много передумал и твердо шел по пути революционной деятельности, был убежденным большевиком.
Сердечный разговор затянулся на весь вечер и занял добрую половину тюремной ночи.
XLIII
В свое время, сердечно простившись с друзьями, Голубович вышел из тюрьмы. Андрей немного проводил его по коридору.
- До встречи! - еще раз пожал ему руку Голубович.
Вернулся в камеру Андрей с неопределенным чувством. Он радовался, что друг вышел на волю, и в то же время жалел, что прервалась дружба. И камера показалась пустой. Но образ скромного, вдумчивого, рассудительного друга не выходил из памяти.
Время шло своим чередом. С каждым днем приближался срок освобождения.
- Ну, хлопцы, - сказал однажды Сымон Тургай Владику и Андрею, - недели через две и я соберусь в отлет - отправляюсь по этапу в свою новогрудскую тюрьму для освобождения.
- Хоть и жалко разлучаться с тобой, но мы порадуемся и твоей и нашими радостями, - ответил Лобанович.
Он еще хотел что-то сказать, но дверь в камеру открылась, вошел суровый Дождик.
- Хотелось бы мне сказать несколько слови о наших товарищах - о Тургае и Лявонике. На Тургая я также крепко полагаюсь, он не свернет со своей дороги. А вот Лявоник - в нем я не уверен. Первое испытание, первая буря, смявшая временно его жизнь, отпугнула его от революции, от народа. Он будет искать в дальнейшем покоя и обывательского уюта.
Все, что говорил Голубович, западало в душу Андрея. Человек этот лишь немногим был старше Лобановича, но уже много пережил, много передумал и твердо шел по пути революционной деятельности, был убежденным большевиком.
Сердечный разговор затянулся на весь вечер и занял добрую половину тюремной ночи.
XLIII
В свое время, сердечно простившись с друзьями, Голубович вышел из тюрьмы. Андрей немного проводил его по коридору.
- До встречи! - еще раз пожал ему руку Голубович.
Вернулся в камеру Андрей с неопределенным чувством. Он радовался, что друг вышел на волю, и в то же время жалел, что прервалась дружба. И камера показалась пустой. Но образ скромного, вдумчивого, рассудительного друга не выходил из памяти.
Время шло своим чередом. С каждым днем приближался срок освобождения.
- Ну, хлопцы, - сказал однажды Сымон Тургай Владику и Андрею, - недели через две и я соберусь в отлет - отправляюсь по этапу в свою новогрудскую тюрьму для освобождения.
- Хоть и жалко разлучаться с тобой, но мы порадуемся и твоей и нашими радостями, - ответил Лобанович.
Он еще хотел что-то сказать, но дверь в камеру открылась, вошел суровый Дождик.