Три комнаты на Манхаттане   ::   Сименон Жорж

Начала ли она наконец понимать, что он пока еще не мог ничего сказать?

— Мне, Франсуа, особенно неприятно, что это было в ту самую ночь, когда я была так счастлива, сообщая тебе о моем приезде…

Ей могло показаться, что он смотрит на нее очень холодно, никогда еще не смотрел на нее так холодно, даже в первый день, правильнее сказать, в первую ночь, когда они встретились на этом самом месте.

— Но почему ты так поступил?

— Не знаю. Из-за тебя.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Это слишком сложно объяснить.

И он оставался холодным, даже, казалось, чужим.

Она испытывала потребность все время говорить, как бы боялась замолчать.

— Я должна тебе сразу же сказать — хотя, может, тебе это и неприятно, — что сделал Ларски. Но имей в виду, что я еще ничего не решила. Я хотела сперва поговорить с тобой.

Он знал заранее. Если бы кто-нибудь посмотрел на них со стороны, то принял бы его в этот вечер за самого равнодушного человека в мире. Но что это могло значить по сравнению с тем решением, которое он принял, по сравнению с той великой человеческой истиной, которая ему наконец открылась!

Она стала лихорадочно, нервно рыться в своей сумке. Но он не сердился на нее за это.

— Посмотри.

Это был чек, чек на предъявителя на пять тысяч долларов.

— Я хотела бы, чтобы ты правильно понял.

Да. Он понимал.

— Он дал эти деньги совсем не потому, почему ты подумал. По сути дела, я имею на них право. Это предусмотрено в одном из пунктов документа о разводе.