Набег этрусков   ::   Шаховская Людмила Дмитриевна

Она качала в люльке ребенка Амальтеи, напевая ему про ждущие его беды рабской доли:

Счел господин наш

Осенний приплод:

Дали коровы

Двенадцать бычков;

Дали рабыни

Мальчишек пяток;

И приказанье

Дает господин:

К праздникам резать

Всех новых телят,

Выделать шкурки

Для тонких ремней,

Свить из них много

Треххвостых бичей,

Бить ребятишек

За всякий пустяк.

Пред господином

И скот и рабы

Участью равны

По воле судьбы.

Ее муж Грецин зевал, с трудом протирая кулаками глаза, слипающиеся от пьянства до полночи с приятелями из деревенских.

– Старуха, полно ныть! – перебил он невольничью песню жены над внуком. – К чему напоминать и себе и другим то, чего и так не забудем?! Эх, рабская доля!..

И шибко раскачав люльку, он затянул насмешливую рапсодию про гибель Сибариса [9] , откуда вел свое происхождение:

Вы проснитесь, сибариты,

Бросьте гибельную лень!..

Ваши стены без защиты...

Враг разрушит в черный день...

Но напрасно волхв пророчит...

Не проснулся сибарит

И впросонках лишь бормочет:

Не разрушит... погодит...

В комнату вбежала Амальтея, ходившая в полутьме наступающего утра в огород за кореньями. Она дрожала от ужаса, едва выговаривая слова.

– Я видела его... Верания... там... на дереве...

– Померещилось тебе, – возразила мать, – что вы, друзья мои, ни говорите, – принялась она рассуждать с сердитым ворчаньем, – а я верю деревенской болтовне, что это оборотень... где там на дереве?

– Вон там... там...

Амальтея указала; все выглянули в окно, но никого не видели, потому что Вулкаций успел спрыгнуть и убежать.

– Никого нет, – заявил Грецин.

– Ты припомни: Инва стал шалить именно с тех пор, как исчез Вераний... и сам господин его за оборотня счел...