Начало конца комедии (повести и рассказы)   ::   Конецкий Виктор Викторович

Без свидетелей Ямкин называет Викторию «Чекушечка моя». Как-то в Рио-де-Жанейро он: «Ты здесь, Чекушечка моя, сразу без нас заблудишься, не в тот переулок свернешь». Она: «И почему они меня „Чекушечкой“ зовут, не знаете?»

«Они» – она так показывает свое знание шестка, свою смиренную подчиненность капитанскому величию. Спросишь: «Где капитан?» – «Они сказали, что кушать не будут»…

И вот Виктория интересуется: «И почему они меня, хи-хи, „Чекушечкой“ зовут, не знаете?» А зовут «они» ее так ласково и миниатюрно потому, вероятно, что если от Виктории шкаф со спиртным не закрывать, то она весь день будет в полсвиста, а к вечеру надерется…

– Хотите, он вас «Мерзавчиком» звать будет? – сказал я тогда в Рио.Изящней «Мерзавчик», правда, Виктория Николаевна?

Она конечно, свое хи-хи, а Ямкин потемнел. Морщин у него в моменты таких потемнений делается в два раза больше, чем в светлые периоды – как будто все извилины мозга пропечатываются сквозь лобную кость. Здорово ему досталось в жизни, если к сорока шести годам он по морщинам, пожалуй, Александра Грина перегнал. Еще очень давно, когда нас с Юрой впервые свело на военной переподготовке, он был назначен старшим группы, а звали мы его «Старик». Теперь он зовет меня «Ведомый», а я его «Ведущим». Но это в хорошие моменты. А в Рио Юра за моего «Мерзавчика» обозлился и уставился на меня стальными суровыми глазами. Однако взгляд его ныне имеет только внешность уверенной суровости.