Начало неведомого века (Повесть о жизни - 3)   ::   Паустовский Константин

Кто-то услужливо взял Тома за локоть и увел с балкона. Тогда взамен Тома на балкон вышел бельгийский социалист Вандервельде - человек с нестерпимо постным лицом, в застегнутом на все пуговицы пасторском сюртуке.

Он начал говорить очень тихо, без интонаций, жуя слова пересохшими тонкими губами. Казалось, он хотел усыпить толпу. Она действительно начала быстро редеть. Вскоре около балкона осталась небольшая кучка людей, слушавших Вандервельде, очевидно, только из вежливости.

Вандервельде говорил о том же, что и Тома. Он уныло взывал к верности "священному военному союзу".

Со стороны Страстного монастыря донеслась музыка. Она все усиливалась, гремела:

Вышли мы все из народа, Дети семьи трудовой. Братский союз и свобода Вот наш девиз боевой!

По Тверской приближались колонны рабочих с Пресни. Кумачовые полотнища плыли мимо Вандервельде:

"Мир хижинам, война дворцам!", "Вся власть Советам!", "Долой войну!"

Вандервельде еще несколько минут пошевелил губами, потом сложил листки со своими записями и медленно ушел, опираясь вместо трости на туго свернутый зонтик в шелковом чехле.

Из рабочих колонн его не заметили. Колонны пели:

Все то, чем держатся троны,- Дело рабочей руки. Сами набьем мы патроны, К ружьям привинтим штыки!

Сейчас, спустя много лет, возвращаясь памятью к первым месяцам революции, начинаешь отчетливо понимать, что то время было наполнено сознанием непрочности происходившего и ожиданием неумолимых перемен.