JК
Наденька из Апалёва :: Курочкин Виктор Александрович
Страница: 34 из 49Донесся гулкий отрывистый выхлоп движка, на секунду движок смолк, потом сухо закашлял и, откашлявшись, ворчливо зарокотал и застукал.
Хлопнула калитка, под окнами зашаркали грузные шаги Около. На меня напало странное забытье. Мне урывками снились то Наденька, то Около, то Ирина Васильевна, то все вместе; и тут же стоял Алексей Федорович, улыбался ласково, снисходительно, как будто жалел всех и понимал больше всех, что все это досадные, глупые мелочи, которые постоянно раздражают нас и мешают жить. Когда я очнулся, то понял, что не спал а думал долго, упорно и беспорядочно об этих людях.
Рассветало. Над землей висело ясное, чистое небо, и над болотом одиноко, как свеча, догорала Венера. Внизу лежала густая ночная тень. И на нее из окна Наденькиной комнаты падало желтое плоское пятно света.
В полдень почтальон принес газеты и открытку из районного комитета комсомола. Ирина Васильевна долго вертела в руках открытку, близоруко рассматривала и бормотала:
– Вызывают. Зачем же это ее вызывают? Стало быть, надо, коль вызывают, – и сунула открытку под картонку отрывного календаря.
Через день поздно вечером ко мне в мезонин постучалась Наденька. Вошла она решительно, без тени смущения:
– У меня к вам просьба. Дайте слово, что выполните.
– Не знаю.
– Она вам по плечу. Даёте слово?
– Бери.
– Подготовьте и прочтите лекцию в клубе центральной усадьбы колхоза на тему… – Она на минуту замялась и быстро договорила: – О любви и дружбе.
– Что?! – воскликнул я.
– О любви и дружбе, – повторила она.
Хлопнула калитка, под окнами зашаркали грузные шаги Около. На меня напало странное забытье. Мне урывками снились то Наденька, то Около, то Ирина Васильевна, то все вместе; и тут же стоял Алексей Федорович, улыбался ласково, снисходительно, как будто жалел всех и понимал больше всех, что все это досадные, глупые мелочи, которые постоянно раздражают нас и мешают жить. Когда я очнулся, то понял, что не спал а думал долго, упорно и беспорядочно об этих людях.
Рассветало. Над землей висело ясное, чистое небо, и над болотом одиноко, как свеча, догорала Венера. Внизу лежала густая ночная тень. И на нее из окна Наденькиной комнаты падало желтое плоское пятно света.
В полдень почтальон принес газеты и открытку из районного комитета комсомола. Ирина Васильевна долго вертела в руках открытку, близоруко рассматривала и бормотала:
– Вызывают. Зачем же это ее вызывают? Стало быть, надо, коль вызывают, – и сунула открытку под картонку отрывного календаря.
Через день поздно вечером ко мне в мезонин постучалась Наденька. Вошла она решительно, без тени смущения:
– У меня к вам просьба. Дайте слово, что выполните.
– Не знаю.
– Она вам по плечу. Даёте слово?
– Бери.
– Подготовьте и прочтите лекцию в клубе центральной усадьбы колхоза на тему… – Она на минуту замялась и быстро договорила: – О любви и дружбе.
– Что?! – воскликнул я.
– О любви и дружбе, – повторила она.