Наш старый дом   ::   Екимов Борис

Попросиласоседа Вавилова, он мне сделал поменьше квашонку. С ней управлялась. А в школу - некогда. Пробовала ходить, тогда по дому не успеваю, - вспоминала она. - Папа молчит, а я вижу... Не стала в школу ходить. А учительница меня любила. Она папе говорила: ей надо учиться обязательно, у нее способности.

Тетя Нюра рассказывает, вздыхает. Она и на склоне лет помнила много стихов. И все - хорошие. Посмотрит, бывало, зимой в окно и начнет:

Зима!.. Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь...

Особенно ей по душе были последние строки:

Шалун уж заморозил пальчик:

Ему и больно и смешно,

А мать грозит ему в окно...

Она лукаво улыбается и пальцем грозит.

То ли память у тети Нюры была лишь на хорошее, а может, тогдашние буквари были поумней, но декламировала она Пушкина, Тютчева, Некрасова, Никитина только светлую классику.

Вот моя деревня;

Вот мой дом родной...

....................

И друзья-мальчишки,

Стоя надо мной,

Весело хохочут

Над моей бедой.

Лицо ее просто сияет, лучится добрыми морщинами. В строках этих для нее и радость, и грусть, потому что детство вспомнилось.

- У нас в Затоне каждую зиму снежные горы устраивали, высокие... С них все катались: и стар, и млад...

Обычно стихи ей приходили на память по временам года.

В марте:

Зима недаром злится,

Прошла ее пора...

И не запнется, ни единой строчки не пропустит, даже в старости, уже в восемьдесят лет.