JК
Наследник :: Славин Лев Исаевич
Страница: 71 из 282Скоро я понял, что моя мягкость, моя бледность и дедушкины деньги делают меня любимцем женщин. У меня появились черты бабника: надушенный платок, круги под глазами, ласковость ко всем женщинам, набор ходячих острот.
Но тяготы Тамариной любви уже утомляли меня. Она начала досаждать мне верностью, подарками, городскими телеграммами. Я пожаловался Гуревичу.
– Брось ее, – сказал он равнодушно.
– Ей будет больно, – сказал я с досадой.
Он насмешливо глянул на меня и заговорил, как всегда, рисуясь:
– Ты тряпка, Сережа! Я окончательно в этом убедится. У тебя никогда не будет силы сделать решительный поступок. Ты слабоволен. Ты всегда чья-нибудь собственность. То Кипарисова. То моя. А то трехрублевой мамзели. Что? Не веришь? Согласись, что мне неприятно говорить тебе такие вещи. Но ведь это так. Хорошо, уступаю тебе. Тобой владеют не люди, а положения. Ты консерватор по натуре. Ты всегда боишься разрушить старый порядок. Покойней, не правда ли? А еще социалист! Ведь это – каторга, розги, виселица. Ну как ты будешь стрелять, если тебе трудно вынуть руки из карманов? Брось Тамарку! Больно ей? Черт с ней! Умей быть мерзавцем. Да ты не сердись, я по дружбе. Я нарочно так, чтобы разозлить тебя, кисляй, чтоб ты действовал.
– Нельзя ли без советов? – пробормотал я. – Когда мне нужно, я действую не хуже, чем ты.
– Докажи! – закричал Саша, горячась. – Не можешь? Я докажу!
Он быстро посмотрел вокруг себя. Мы на перекрестке. Улицы пусты. Сумеречный час. На углу – ларек, набитый фруктами и хлебом.
Но тяготы Тамариной любви уже утомляли меня. Она начала досаждать мне верностью, подарками, городскими телеграммами. Я пожаловался Гуревичу.
– Брось ее, – сказал он равнодушно.
– Ей будет больно, – сказал я с досадой.
Он насмешливо глянул на меня и заговорил, как всегда, рисуясь:
– Ты тряпка, Сережа! Я окончательно в этом убедится. У тебя никогда не будет силы сделать решительный поступок. Ты слабоволен. Ты всегда чья-нибудь собственность. То Кипарисова. То моя. А то трехрублевой мамзели. Что? Не веришь? Согласись, что мне неприятно говорить тебе такие вещи. Но ведь это так. Хорошо, уступаю тебе. Тобой владеют не люди, а положения. Ты консерватор по натуре. Ты всегда боишься разрушить старый порядок. Покойней, не правда ли? А еще социалист! Ведь это – каторга, розги, виселица. Ну как ты будешь стрелять, если тебе трудно вынуть руки из карманов? Брось Тамарку! Больно ей? Черт с ней! Умей быть мерзавцем. Да ты не сердись, я по дружбе. Я нарочно так, чтобы разозлить тебя, кисляй, чтоб ты действовал.
– Нельзя ли без советов? – пробормотал я. – Когда мне нужно, я действую не хуже, чем ты.
– Докажи! – закричал Саша, горячась. – Не можешь? Я докажу!
Он быстро посмотрел вокруг себя. Мы на перекрестке. Улицы пусты. Сумеречный час. На углу – ларек, набитый фруктами и хлебом.