Наследники Асклепия   ::   Деген Ион

Оперировал я в боксе, отгороженном стеной то ли из сухой штукатурки, то ли из прессшпана. Звукопроницаемость идеальная. Почти сразу после рассечения крайней плоти младенец перестал кричать. Удаляя препуциум и накладывая стерильную салфетку, из озорства, зная, что меня слышит о-о-очень влиятельный, я запел арию Карася из оперы «Запорожец за Дунаем»: «Тэпэр я турок, нэ козак…». Но этого мне показалось мало. Я взял ребенка на руки и вынес родителям. Мама намеревалась взять его. Я сделал вид, что не заметил, и вручил ребенка отцу:

– Примите своего еврея.

Отец, возможно даже благодарный за то, что я избавил его младенца от страданий, готов был убить меня. Шутка ли! Сказать такому высоконачальственному украинцу, что его обрезанный сын – еврей.

Я был уверен, что эта циркумцизия будет единственной в моей врачебной практике. Я ведь ортопед.

Ночь на 31 января 1977 года. С Феликсом, другом моего свояка, мы сидели в ресторане пограничной станции Чоп. Счет выпитого уже давно был потерян. Но это не улучшало настроения. Мы знали, что поезд, слава Богу, уже мчится по Чехословакии, увозя семью сестры моей жены подальше от Советского Союза. Весь день, до самого момента, когда они вошли в зал таможенного досмотра, я не переставал капать Саше на мозги, объясняя, что евреи должны ехать в Израиль, а не в какую-то Америку. Но Саша отвечал, что я успел сделать его антисоветчиком, а не сионистом.

Я вовсе не собирался делать Сашу антисоветчиком.