Тринадцатая ночь   ::   Гордон Алан

А справа другая скудно одетая девица сперва отплясывала перед солдатами, а потом, очевидно приобщившись кистинной вере, проводила свою жизнь в уединенной пещере.

— Святую Феклу я узнаю, — сказал Бобо. — А кто эта святая плясунья?

— По-моему, святая Пелагия. Странный выбор. Должно быть, складень сделан в Константинополе. Посмотри, какие длинные носы. Это византийский стиль.

— Согласен. Но что с того? Мы и так знаем, что он религиозен. В промежутках между трудами на благо герцога он заходит сюда помолиться. Хотя тут особый случай, явно не связанный с римской церковью. Возможно, он грек, или сириец, или даже обращенный турок. Но к нашему делу это не имеет никакого отношения.

Пока он разглагольствовал, я разглядывал центральную икону. Панель казалась чересчур объемной, более объемной, чем требовалось для мозаичного образа Иисуса. Я осторожно пробежал пальцами по раме. Послышался тихий щелчок, и Иисус четко разделился почти посередине, когда раскрылись две половины мозаики. Я поднес фонарь поближе и заглянул в открывшуюся полость. Там я увидел самого себя. В потайном отделении хранилось зеркало. Ни больше, ни меньше.

— Что вы там увидели? — с интересом спросил Бобо, и я встал, чтобы он сам смог посмотреть.

Он заглянул внутрь, вздрогнул и тихо рассмеялся.

— Я вижу дурака, — сказал он, глянув на меня. — А что увидели вы?

— Умудренного жизнью торговца, — ответил я. — Давай выбираться отсюда.

В ту ночь мне привиделся странный сон, смутивший наутро мои мысли.