Тринадцатая ночь   ::   Гордон Алан

Войдя в изрядно потрепанный цирковой шатер, я увидел не чудище из моих ночных кошмаров, а вызывающее жалость животное с коротко спиленными бивнями и обвисшей, как тряпка, кожей; вокруг застарелых грязных ран, нанесенных железными цепями, приковывавшими его к платформе, вился рой мух. Слон стрельнул в мою сторону затуманенным пожелтевшим глазом и негромко заревел в ответ на тычок палкой, полученный от мальчишки, который тут же протянул мне руку, рассчитывая на дополнительную плату за свою услугу. Я не стал там задерживаться. Жестокий героический образ в моих снах сменился этим новым жалким воспоминанием, и мне больше никогда не удавалось восстановить оригинал.

Постоялый двор представлял собой двухэтажное бревенчатое строение с разместившейся внизу таверной, лестница из которой вела наверх, к гостевым комнатам. В честь этих зимних праздников крыльцо было увешано лавровыми венками, а за окнами маняще горел огонь. Я привязал Зевса к забору, снял дорожные сумки и вошел в таверну. На столике возле двери лежал украшенный крестом рождественский пирог. В передней половине зала стояли три длинных стола, в дальнем конце пылал большой очаг с камином, а рядом с ним на стеллажах у стены громоздилось несколько бочонков.

Хозяин показался мне незнакомым, и, к счастью, он тоже не узнал меня. Это был дородный мужчина цветущего вида, в старом переднике, материал и расцветка которого не поддавались определению. Он явно удивился приходу незнакомого человека в такое время дня. Или даже года, уж коли на то пошло.

— Есть ли местечко на вашем постоялом дворе? — спросил я.