Не могу-у   ::   Распутин Валентин

Мужик выпил на этот раз попроворней, в глазах у него появился острый блеск. Чтобы не оставлять ему надежду, мы разлили остатки портвейна в три принесенные ребятишками посудины и тоже выпили. За здоровье москвича. Он посмотрел на нас проснувшими-ся крохами вялого любопытства, но все в нем еще было тяжелым, малоподвижным и закаменев-шим, и он никак не отозвался на наш тост.

- Как звать-то тебя? - продолжал допытываться верзила.

- Герольд.

- Как?

- Герольд.- Мужик закашлялся над собственным именем.

- Не русский, что ли?

- Русский.

- А пошто так зовут?

- Откуда я знаю? Отец с матерью назвали.

- Кажется, это скандинавское имя,- предположил мой товарищ.

Верзила подумал:

- Ты, мужик, с таким имечком, однако, не за свое ремесло принялся. Тебе соответствовать надо. А вправду русский?

- А что ты - по роже не видишь?

- Господи! - тяжело вздохнула старуха.- Кого только не увидишь! С кем только не стакнешься! И чего ты мне на добрых людей не дашь поглядеть?!

- И давно ты, герой, или как там тебя, бичуешь? - не отставал верзила.

Мужик не ответил, занятый чем-то в себе, каким-то происходящим внутри опасным движением.

- Баба-то есть? - спросила старуха и, когда он и на этот раз не отозвался, уверенно сама себе сказала: - Выгнала. Кто, какая дура с этаким обормотом жить станет?!

- Выгнала, выгнала,- со злостью подтвердил мужик и добавил: - И сама спилась.

И так он это произнес, что ясно стало: правда, чистая правда.