Не убоишься страха ночного   ::   Эппель Асар

Человек понимал, что деревья сажали или тогда, когда церковь строилась, или позже, и не сомневался, что те, кто церковь строил, знали и до какой высоты со временем дорастут эти высаженные красоты ради дубки, и - что церкви надлежит перерастать будущую останкинскую дубраву ровно настолько, насколько велит красота.

Он отлично понимал это, стоявший и глядевший человек.

Еще он видел, что церковные луковки очутились на готовом к весенней мистерии небе, а оно было понизу белое и светлое, но потом серело и темнело до самой своей вышины. Перед серостью этой, со дня на день намеревавшейся посинеть, грядою стояли высокие тучи. Частью они были совершенно белые на сером, частью - розовые на светло-сером, но стояли далеко и недвижно. Зато совсем близко, словно долетевшие до неба фабричные дымы, бежали тучи низкие и проворные, а те розово-белые клубы давали им черноту своей нежностью и помогали своим стоянием их торопливости. Всего же дальше, как было сказано, стояло невозмутимое неподвижное небо. Под ним стояла прекрасная церковь с маленькими луковками; дерева позади нее готовили черные ветви к весне, не смея перерасти единственно нужную высоту; протяженно и бело лежал ровный графский дворец, бывший вполне делом рук человеческих, что его совсем не украшало, и завершался круглой ротондой, окошки которой, тоже круглые, не удались, правду сказать, даже Палладио.

Так думал черневший кустом на переднем плане человек, а он в этом деле понимал и когда-то этому учился.

Теперь же, чтобы никто ничего не заподозрил...