Некуда   ::   Лесков Николай Семенович

К полуночи озноб неожиданно сменился жестоким жаром, Лиза начала покашливать, и к утру у неё появилась мокрота,окрашенная алым кровяным цветом. Розанов бросился за Лобачевским.

В восьмом часу утра они явились вместе. Лобачевский внимательно осмотрел больную, выслушал её грудь, взял опять Лизу за пульс и, смотря на секундную стрелку своих часов, произнёс:

— Pneumonia, quae occupat magnam partem dextri etapecem pulmoni sinistri, complicata irritatione systemae nervorum. — Pulsus filiformis [84] .

— Mea opinione, — отвечал на том же мёртвом языке Розанов, — quod hic est indicatio ad methodi medendi antiflogistica; hirudines medicinales numeros triginta et nitrum [85] .

— Prognosis lactalis, — ещё ниже заговорил Лобачевский. — Consolationis gratia possumus proscribere amygdalini grana quatuor in emulsione amygdalarum dulcium uncias quatuor, — et nihil magis! [86] .

— Нельзя ли перевести этот приговор на такой язык, чтобы я его понимала, — попросила Лиза. Розанов затруднялся ответом.

— Удивительно! — произнесла с снисходительной иронией больная. — Неужто вы думаете, что я боюсь смерти! Будьте честны, господин Лобачевский, скажите, что у меня? Я желаю знать, в каком я положении, и смерти не боюсь.

— У вас воспаление лёгких, — отвечал Лобачевский.

— Одного?

— Обоих.

— Значит, finita la comedia? [87] .

— Положение трудное.

— Выйдите, — сказала она, дав знак Розанову, и взяла Лобачевского за руку.

— Люди перед смертью бывают слабы, — начала она едва слышно, оставшись с Лобачевским. — Физические муки могут заставить человека сказать то, чего он никогда не думал; могут заставить его сделать то, чего бы он не хотел.