Бригада: Металл и воля   ::   Карасик Аркадий

Казалось бы, мелочь, не заслуживающая особого внимания, но Белов убеждён, что любая мелочь в характере бандита или убийцы свидетельствует о том, что тот не потерял человеческий облик.

Судя по перебранке наверху, ваххабиты что-то не поделили. Витёк, уже побывавший в чеченском застенке, и нахватавший там верхушек знания языка, шёпотом переводил. Оскорблённый Беловым боевик после сытного ужина не подобрел, скорее, наоборот, сделался более злым.

Он бранил своего сменщика за доброту к гяурам, неверным собакам. Жаль, Омар запретил резать их, пытать раскалённым железом. Он бы с удовольствием слушал их жалкие стоны. Добрый чеченец возражал: командир знает, что делает, он считает заложников ценными людьми, а ценных нужно беречь.

Саша слушал вольный перевод Витька и мучительно пытался вспомнить, где он мог слышать этот голос. Не скрипучий и злой, как у Аргуса, а гортанный, с оттенками доброты. Будто его обладатель стесняется своей сентиментальности, но преодолеть её не в состоянии.

У Тариэля, Алмаза, Асланбека и их шестёрок были другие голоса — жадные, повелевающие или — сладкие, подхалимистые… В Первомайском посёлке? Нет, там звучали совсем другие оттенки —жёсткие, не знающие жалости… Ага, вот, где он слышал этот голос! Вертолёт, опаздывающий пассажир, тихое предупреждение о грозящей опасности… Джамаль!

Надуманная философия о «силовой жалости» рассыпалась и исчезла. Вместо неё возникло страстное желание обрести свободу.