Непобежденные   ::   Фолкнер Уильям

-- Да вы же знаете, к ней никакой янки не сунется, если у него хоть капля мозгу.

Отец выругался.

-- И далеко отсюда вы ее оставили?

-- Это вчера днем было, часа в три, -- сказал я. -- Мы и ночью потом ехали немного.

Отец повернулся к своим.

-- Ребята, посадите их кто-нибудь двое к себе за седла, а лошадь поведем на поводу. -- Оглянулся на нас. -- Ели вы что-нибудь?

-- Ели? -- сказал Ринго. -- Мой живот уже решил, что у меня глотка напрочь перехвачена.

Отец достал из седельной сумы кукурузный хлебец, разломил пополам, протянул нам.

-- Где вы взяли этого коня? -- спросил он.

Помявшись, я сказал:

-- Он одолженный.

-- У кого одолженный? -- спросил отец.

Мы помолчали, потом Ринго сказал:

-- Мы не знаем. Там не было хозяина.

Один из солдат засмеялся. Отец коротко глянул на него, и смех утих. Но лишь на минуту, потому что все вдруг захохотали, а отец только переводил взгляд с солдата на солдата, и лицо его краснело все сильнее.

-- Не серчай, полковник, -- сказал один. -- Ур-ра Сарторису!

Мы поскакали назад; езда оказалась недолгой; вскоре открылось перед нами поле, по которому бежали вчера те люди, и дом с конюшней опять виден, а на дороге все еще лежат обрезки упряжи. Но повозки нет. Отец сам подвел конягу к дому, постучал пистолетом о крыльцо, но, хотя дверь была по-прежнему распахнута, никто не вышел. Мы поставили коня на старое место в конюшню; трубка так со вчера и валялась у опрокинутого ящика с ковочным инструментом.