Непримиримость   ::   Семенов Юлиан Семенович

Поднявшись, он поманил за собою Дзержинского, отворил дверь маленькой комнаты— на длинном диване разметался во сне Максим, сын его; тело крепкое, загорелое, волосы спутались, чуть примокли у висков, Горький долго любовался спящим мальчиком, потом обернулся к Дзержинскому, шепнув:

— Ради них необходимо…

Взяв Дзержинского за худую руку, спросил:

— Рыбу удить любите?

— В Сибири я все больше по медведям специализировался. Состязание равных у него — сила и скорость, у меня — два патрона.

— Это от безнадежности у вас было, — убежденно сказал Горький. — От необходимости ощущать в себе силу, готовность к схватке… А ужение рыбы — Аксаков в этом прав — предполагает успокоенное мечтательство, необходимое при подведении жизненных итогов… Идемте-ка, Феликс Эдмундович, надышитесь морем, отвлечетесь, тогда будет спокойней думаться… Я, знаете ли, приехал сюда в состоянии полнейшего отчаяния…

…Горький удовлетворенно оглядел удилища, легко, по-морски, поднялся, не страшась раскачать лодку, перескочил через сиденье и сказал:

— Давайте-ка на корму, снимайте куртку, загорайте, я погребу чуток.

— Но я не устал.

— А лицо белое. Погодите, молоком отопьетесь, ухой вас раскормлю — вот тогда гребите себе на здоровье, а сейчас отдохнуть надо, революции балласт не нужен, более того — тяготит, сиречь вреден.

Дзержинский послушно поднялся и так же легко, устойчиво перебрался на корму.

…Горький обернулся; до Грота Азуль осталось недалеко, гребков двадцать, можно рыбалить.