Несколько печальных дней (Повести и рассказы)   ::   Гроссман Василий

Она ушла хлопотать по хозяйству, а Верхотурский и военкомы остались в столовой.

- Помыть, что ли, посуду? Скука смертная, - сказал Москвин и, пощупав свой живот, покачал головой.

Фактарович икнул и заговорил плачущим голосом:

- Товарищи, я здесь с ума сойду. Я задыхаюсь в этой обстановке. Я ведь сам жил в такой семейке, у своего папаши, мне эта механика известна.

- Брось! - сказал Москвин. - Подумаешь, обстановка! Ты бы посмотрел на моего папаню, когда он в получку возвращался.

- А я вот полежу на этом роскошном диване, - сказал Верхотурский и улегся, подкладывал под затылок подушечки.

Он взял одну подушку в руки и принялся рассматривать ее. На черном бархате была вышита бисером яркая бабочка, сотни разноцветных бисеринок переливались в сложном, тонком узоре, составлявшем расцветку крыльев.

Верхотурский ковырнул пальцем вышивку, потер ладонью бабочкины глаза, сделанные из круглых красных пуговичек, и задумчиво сказал:

- Ну-ну, доложу я вам...

Потом он положил подушечку себе на живот и довольно закряхтел.

- Пойдем на склад Опродкомарма, поиграем в шахматишки, - предложил Фактарович.

- Только не турнирную, а любительскую, - ответил Москвин.

- Т-рус.

- Я, знаешь, боюсь тебя в один день доконать, у тебя еще рана откроется от огорчения.

- Не бойся за мою рану, товарищ.

Как только они начинали говорить о шахматах, между ними устанавливался этот мальчишеский, сварливый тон.