JК
Несколько печальных дней (Повести и рассказы) :: Гроссман Василий
Страница: 3 из 566В лектории Политехнического музея - дело было осенью прошлого года, через несколько месяцев после публикации романа Гроссмана, - я спросил, кто еще не прочитал "Жизнь и судьбу", - три или четыре человека подняли руку. "А кто читал что-нибудь еще Гроссмана", - задал я второй вопрос, - поднялось тоже три или четыре руки. А в зале было больше двухсот человек...
Так что читателям, в сущности, еще только предстоит открыть для себя писателя, недавно прочитанная книга которого явилась для многих из них потрясением - никакое другое слово тут не годится, не передает произведенного впечатления. Впрочем, нет ничего удивительного, что сегодняшний читатель в массе своей не знает Василия Гроссмана, хотя задолго до того, как им был написан роман о Сталинграде, прославивший его имя, еще в предвоенные годы ему отводилось, по "гамбургскому счету", видное место в ряду самых талантливых советских писателей. Гроссмана в послевоенную пору издавали скупо, с большим трудом: официальная репутация у него была более чем сомнительной. В 1946 году как идейно порочная была осуждена его пьеса "Если верить пифагорейцам". В 1952 году свирепой организованной проработке в печати и на писательских собраниях был подвергнут роман "За правое дело", затем, как я уже говорил, была арестована рукопись романа "Жизнь и судьба". Рассказ "Тиргартен" и повесть "Добро вам!", уже набранные, стоявшие в номере, не пропустила цензура. После смерти писателя вышла в 1967 году единственная его книга - далеко не полный сборник послевоенных повестей и рассказов, по которым к тому же изрядно погулял цензорский карандаш. После этого в течение двух десятилетий - ни строчки.
Так что читателям, в сущности, еще только предстоит открыть для себя писателя, недавно прочитанная книга которого явилась для многих из них потрясением - никакое другое слово тут не годится, не передает произведенного впечатления. Впрочем, нет ничего удивительного, что сегодняшний читатель в массе своей не знает Василия Гроссмана, хотя задолго до того, как им был написан роман о Сталинграде, прославивший его имя, еще в предвоенные годы ему отводилось, по "гамбургскому счету", видное место в ряду самых талантливых советских писателей. Гроссмана в послевоенную пору издавали скупо, с большим трудом: официальная репутация у него была более чем сомнительной. В 1946 году как идейно порочная была осуждена его пьеса "Если верить пифагорейцам". В 1952 году свирепой организованной проработке в печати и на писательских собраниях был подвергнут роман "За правое дело", затем, как я уже говорил, была арестована рукопись романа "Жизнь и судьба". Рассказ "Тиргартен" и повесть "Добро вам!", уже набранные, стоявшие в номере, не пропустила цензура. После смерти писателя вышла в 1967 году единственная его книга - далеко не полный сборник послевоенных повестей и рассказов, по которым к тому же изрядно погулял цензорский карандаш. После этого в течение двух десятилетий - ни строчки.