Несколько печальных дней (Повести и рассказы)   ::   Гроссман Василий

- Удивительное дело, - сказал Верхотурский, - мы с тобой не виделись около сорока лет, а встретились и начали говорить друг другу "ты". Зачем?

- Юность, юность, - проговорил доктор. - Gaudeamus igitur.

- Какого там черта igitur, - сердито сказал Верхотурский, - и где этот самый igitur! Я вот смотрю на тебя и на себя - точно сорок лет бежали друг от друга.

- Конечно, мы разные люди, - сказал доктор. - Ты занимался политикой, а я медициной. Профессия накладывает громадный отпечаток.

- Да не о том, - сказал Верхотурский и ударил куриной костью по краю стола.

- Речь о том, что ты буржуй и обыватель, - сказал Коля профессорским тоном и покраснел до ушей.

- Видали? - добродушно спросил доктор. - Каков домашний Робеспьер, это в собственной-то семье...

- Конечно, буржуй, - подтвердила Марья Андреевна, - недорезанный буржуй...

- Ну какой же он буржуй? - сказал Москвин. - Доктора - они труженики.

И Москвин стал рассказывать, как на восточном фронте, где он тоже лежал в полевом госпитале - его там ранило осколком в ногу, - колчаковский эскадрон ворвался в деревню и доктор вместе с санитарами и легкоранеными отстреливались, пока не подоспел батальон красной пехоты.

- И как еще пулял, сукин сын, из карабина австрийского, знаешь, короткий такой... - неожиданно обратился он к доктору.

После разговора о том, буржуй ли доктор, все молча ели третье, позванивали ложечками.

- Вы ничего не слышите? - спросил Коля, обращаясь к самовару.

- Нет, - ответил Москвин.

Тогда Коля подошел к окну и раскрыл его. И все сидевшие услыхали далекий, страшный крик.