Нетерпение   ::   Трифонов Юрий

Особенно удивительной показалась ему Аня Макаревич, франтиха, вовсем парижском. Такой высокой белолицей красотки с длинными косами, властным, уверенным разговором - она перебивала мужчин, жестами приказывала замолчать, бедный Иван Желябов в жизни не видел и не предполагал, что эдакие царицы бала могут быть в друзьях у его сына. Аня рассказывала о швейцарском житье-бытье, два года назад, в Цюрихе, куда Трудницкий увязался со всеми - кажется, был в кого-то несчастно влюблен, но тщательно таил, в кого. "А может быть, Анечка, в тебя? - спрашивала Ольга. - Ведь в тебя все влюбляются".

Ольга цепляла ее весь вечер. Она ее не любила. Что-то неукротимое, женское, и как всегда у женщин: не просто нелюбовь, а скрытая ненависть. Когда бывали ссоры с Андреем - а они начались как раз той осенью, из-за его отказа уехать, - Ольга называла Аню "твоя Розенштейн". Ей казалось, что между Андреем и Аней что-то непременно было, не могло не быть: ведь они знакомы с гимназических времен, а в Олином представлении ни одна женщина не в силах устоять перед Андреем, и он, в общем-то равнодушный ко всем, готов пойти навстречу любой. В тот вечер она говорила Ане всякие колкости, даже грубости, но Аня, умница, ее просто не слышала. На одном сошлись: Аня тоже считала, что Андрею нужно исчезнуть. Но это было невозможно. Ведь еще ничего не сделано. Не от чего бежать! У других было хоть что-то. Хоть чем-то могли гордиться. Кружки на рабочих окраинах? Перевозка книг? Все лишь в зачатке, в намеках, и вдруг бежать. Начинать с такой похвальной осмотрительности.