Неумолимая жизнь Барабанова   ::   Ефремов Андрей

Петербургская зима страдает осложнениями тяжелой осени. Иной раз климатические обмороки тянутся вплоть до Нового года, и это, пожалуй, единственное, в чем можно упрекнуть наш климат.

Нет, в самом деле, я люблю это место. Петербургский климат тем и хорош, что его склизкая мерзость не обрушивается подобно стихийному бедствию, но с настойчивостью тихого коммунального алкоголика точит ваше житье. Полагаю, что лет через сто пятьдесят петербургский тип оформится совершенно. Мир изумится! А впрочем, изумляться-то будет некому: вряд ли кто-нибудь выживет… Что ж, значит я люблю это место еще крепче и, покуда хватит сил, буду ходить под этими дождями.

У дверей парадного стоял старик. Он что-то нащупывал в луже наконечником трости и давил с увлечением. Поздно было для стариковских прогулок, слишком поздно. Я глядел сквозь мокрые веники кустов, и меня разбирала злость. Нас непременно посетила идея! Нас посетила идея о визите к давно скончавшимся родственникам, или о деньгах, которые нам должны там и тут, или о немедленном переезде в Ригу… Черт побери! Идеи старика стоят одна другой. Если, конечно, он попросту не потерял ключ от квартиры.

Я подошел к нему и строго спросил, что он тут делает. Старик мертвой хваткой вцепился мне в руку, и ледяной холод пробрал меня сквозь рукав. В волнении он принялся мутить лужу тростью.

– Приходили проверять документы, – выговорил он – Паспорт. Нарушения. Прописки нет. Меня выселят, а ты и рад.