JК
Неведение :: Кундера Милан
Страница: 108 из 135, что не испытывает никакого восторга по поводу мира, который устанавливается в стране после падения коммунизма, и он описал огромную рекламу на площади его родного города, на которой невразумительная аббревиатура предлагает чехам услуги, демонстрируя крепкое черно-белое рукопожатие: — Скажи мне, это все еще наша страна?
Он ждал саркастических высказываний по поводу всемирного капитализма, обезличивающего планету, но Н. молчал. Йозеф продолжал: — Советская империя рухнула, поскольку не могла далее укрощать нации, стремящиеся к независимости. Но эти нации нынче менее независимы, чем когда-либо. Они не в состоянии определять ни свою экономику, ни внешнюю политику, ни даже собственные рекламные слоганы.
— Национальная независимость давно стала иллюзией, — сказал Н.
— Но если страна не суверенна и не стремится ею стать, готов ли будет кто-нибудь умереть за нее?
— Я не хочу, чтобы мои дети были готовы умереть.
— Тогда я скажу иначе: любит ли еще кто-нибудь эту страну?
Н. замедлил шаг: — Йозеф, — сказал он взволнованно. — Как ты мог эмигрировать? Ты же патриот! — Затем очень серьезно: — Умереть за свою родину, такого больше не существует. Быть может, для тебя, в годы твоей эмиграции, время остановилось. Но они, они уже не думают, как ты.
— Кто?
Н. поднял голову к верхним этажам дома, как бы указывая на свое потомство. — Они в другом мире.
42
При последних словах двое друзей остановились; собака воспользовалась этим: поднялась, положила лапы на Йозефа, он погладил ее. Н. долго наблюдал эту пару — человека и собаку — со все возрастающим умилением.
Он ждал саркастических высказываний по поводу всемирного капитализма, обезличивающего планету, но Н. молчал. Йозеф продолжал: — Советская империя рухнула, поскольку не могла далее укрощать нации, стремящиеся к независимости. Но эти нации нынче менее независимы, чем когда-либо. Они не в состоянии определять ни свою экономику, ни внешнюю политику, ни даже собственные рекламные слоганы.
— Национальная независимость давно стала иллюзией, — сказал Н.
— Но если страна не суверенна и не стремится ею стать, готов ли будет кто-нибудь умереть за нее?
— Я не хочу, чтобы мои дети были готовы умереть.
— Тогда я скажу иначе: любит ли еще кто-нибудь эту страну?
Н. замедлил шаг: — Йозеф, — сказал он взволнованно. — Как ты мог эмигрировать? Ты же патриот! — Затем очень серьезно: — Умереть за свою родину, такого больше не существует. Быть может, для тебя, в годы твоей эмиграции, время остановилось. Но они, они уже не думают, как ты.
— Кто?
Н. поднял голову к верхним этажам дома, как бы указывая на свое потомство. — Они в другом мире.
42
При последних словах двое друзей остановились; собака воспользовалась этим: поднялась, положила лапы на Йозефа, он погладил ее. Н. долго наблюдал эту пару — человека и собаку — со все возрастающим умилением.