JК
Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и ее жестокосердной бабке :: Маркес Габриэль Гарсиа
Страница: 5 из 60Она подняла супницу и стала оттирать пятна, струдом выбираясь из сонного дурмана.
— Брось, — пожалела ее бабка, — вечером отмоешь.
Вот так, вдобавок ко всем вечерним делам Эрендира отмывала ковер и заодно перестирала в кухонной раковине всю смену белья, отложенную на понедельник. А меж тем ветер кружил и кружил у дома, пытаясь проникнуть через какую-нибудь щель. Столько всего переделала за вечер Эрендира, что и не заметила, как стемнело и лишь когда расстелила наконец в столовой отмытый ковер, поняла, что давно уже время спать.
Всю вторую половину дня бабка для собственной услады бренчала на рояле, выводя пронзительным высоким голосом песни своей молодости, и бурый мускус размазался на ее веках от прочувствованных слез. Но едва она легла в постель в ночной сорочке из тончайшего муслина, как улетучилась вся горечь воспоминаний о невозвратных временах.
— Выбери утром полчасика и почисти ковер в прихожей, — сказала она Эрендире, — он не жарился на солнышке с давних времен.
— Хорошо бабушка, — ответила девочка.
Она взяла веер из страусовых перьев и стала обмахивать беспощадную величественную старуху, а та, медленно погружаясь в сон, перечисляла на память весь свод вечерних дел.
— Не ложись, пока не перегладишь белье, иначе сон будет не сон.
— Хорошо, бабушка.
— Пересмотри как следует все платяные шкафы, ночью при ветре моль очень прожорлива.
Хорошо, бабушка.
— Останется время — вынеси в патио все цветы, пусть подышат.
— Брось, — пожалела ее бабка, — вечером отмоешь.
Вот так, вдобавок ко всем вечерним делам Эрендира отмывала ковер и заодно перестирала в кухонной раковине всю смену белья, отложенную на понедельник. А меж тем ветер кружил и кружил у дома, пытаясь проникнуть через какую-нибудь щель. Столько всего переделала за вечер Эрендира, что и не заметила, как стемнело и лишь когда расстелила наконец в столовой отмытый ковер, поняла, что давно уже время спать.
Всю вторую половину дня бабка для собственной услады бренчала на рояле, выводя пронзительным высоким голосом песни своей молодости, и бурый мускус размазался на ее веках от прочувствованных слез. Но едва она легла в постель в ночной сорочке из тончайшего муслина, как улетучилась вся горечь воспоминаний о невозвратных временах.
— Выбери утром полчасика и почисти ковер в прихожей, — сказала она Эрендире, — он не жарился на солнышке с давних времен.
— Хорошо бабушка, — ответила девочка.
Она взяла веер из страусовых перьев и стала обмахивать беспощадную величественную старуху, а та, медленно погружаясь в сон, перечисляла на память весь свод вечерних дел.
— Не ложись, пока не перегладишь белье, иначе сон будет не сон.
— Хорошо, бабушка.
— Пересмотри как следует все платяные шкафы, ночью при ветре моль очень прожорлива.
Хорошо, бабушка.
— Останется время — вынеси в патио все цветы, пусть подышат.