JК
Невезучий Альфонс (сборник рассказов) :: Конецкий Виктор Викторович
Страница: 156 из 282Он и сам все знает! На Саныча его отбуркивания совершенно не действуют, а меня все-таки иногда раздражают.
– И прицепиться не к чему, – продолжал Саныч о Соне. – Работала она хорошо, старалась. Кукольный театр организовала в самодеятельности. Буратино играла. Думаю, хоть бы шторм к концу рейса ударил и чтобы она укачалась – причина будет. Нет, погоды нормальные… Рублев! Проходите все-таки подальше! Она маленькая, но мы же "полным" жарим!
Рублев:
– Я от вас, Дмитрий Аляксандрыч, аблаката найму! – это он говорит голосом тети Ани.
– Ты лучше немного зеброй поори, – советует Саныч. – Чтобы пар выпустить.
– Не буду! – мрачно отказывается Рублев. – Настроения нет. Для зебры. А "Комик" оборотов шесть прибавил. Чуть отставать начнем.
– Будем добавлять? – для порядка спрашивает у меня Саныч. И он и я знаем, что Ушастик послушно скажет, что добавит, но черта с два свыше ста пятидесяти восьми оборотов добавит хоть половинку.
– У кромки догоним, – говорю я. – А саксофоном когда она начала увлекаться – еще при вас, на пассажире? – спрашиваю про Соню. Мне интересно продолжить разговор о ней.
– Какой саксофон?
– А я на судно приехал, она с саксофоном у трапа сидела.
– Может, спутали? У нее корнет-а-пистон. Дед у Котовского воевал. А Котовский музыку любил. И больше всего корнет-а-пистон.
– Что это за штука?
И впервые за разговор Саныч оживляется. До этого он говорил как-то равнодушно и пережито, как о постороннем и отброшенном.
– И прицепиться не к чему, – продолжал Саныч о Соне. – Работала она хорошо, старалась. Кукольный театр организовала в самодеятельности. Буратино играла. Думаю, хоть бы шторм к концу рейса ударил и чтобы она укачалась – причина будет. Нет, погоды нормальные… Рублев! Проходите все-таки подальше! Она маленькая, но мы же "полным" жарим!
Рублев:
– Я от вас, Дмитрий Аляксандрыч, аблаката найму! – это он говорит голосом тети Ани.
– Ты лучше немного зеброй поори, – советует Саныч. – Чтобы пар выпустить.
– Не буду! – мрачно отказывается Рублев. – Настроения нет. Для зебры. А "Комик" оборотов шесть прибавил. Чуть отставать начнем.
– Будем добавлять? – для порядка спрашивает у меня Саныч. И он и я знаем, что Ушастик послушно скажет, что добавит, но черта с два свыше ста пятидесяти восьми оборотов добавит хоть половинку.
– У кромки догоним, – говорю я. – А саксофоном когда она начала увлекаться – еще при вас, на пассажире? – спрашиваю про Соню. Мне интересно продолжить разговор о ней.
– Какой саксофон?
– А я на судно приехал, она с саксофоном у трапа сидела.
– Может, спутали? У нее корнет-а-пистон. Дед у Котовского воевал. А Котовский музыку любил. И больше всего корнет-а-пистон.
– Что это за штука?
И впервые за разговор Саныч оживляется. До этого он говорил как-то равнодушно и пережито, как о постороннем и отброшенном.