Сразу после войны он жил в этом городе, но слишком недолго, чтобы сказать мне, в каком именно пансионе разместили его с товарищами. Где-то неподалеку от Соны. Крутые лестницы. Старые дома. А не помнит ли он улочку с отвесным спуском и нависшие над нею здания за черной стеной? Да... кажется... хотя точно сказать он не может. Скорее всего, это и был пансион лазариетов. Я-то как раз верила в такие совпадения.
Ну, а потом он тоже приехал в Париж, на Лионский вокзал. Однажды рано утром, как и я. И примерно в том же возрасте. Он начал рассказывать все это еще в номере отеля, при свете люстры, которую не выключал даже днем. Со временем я привыкла к этому - более того, наивно полагала, что яркий свет поможет рассеять окутывающий его туман. В то утро, когда он приехал в Париж, на вокзале его никто не встретил. А в квартале, где он провел все свое детство, его родные и друзья бесследно исчезли. Все это он рассказал мне потому, что я приехала из Лиона - города, с которым была связана часть его жизни, те времена, когда ему было столько же лет, сколько мне сейчас. И еще потому, что в нашу первую ночь я назвала его "Ги", но как-то через силу - мне не нравилось это имя, оно ему не шло. Наверное, он почувствовал мое внутреннее сопротивление и, сказав мне: "Ну да... Можешь называть меня Ги", расхохотался. Он все твердил: "Ги...Ги...", словно сам хотел привыкнуть к этому коротенькому имени; в конце концов я тоже стала смеяться.
Вот тут-то он и объяснил мне, что "Ги Венсан" - его псевдоним. Я спросила, можно ли мне называть его настоящим именем.