Ничего кроме надежды   ::   Слепухин Юрий Григорьевич

Она долго стояла у афиш «Ударника» – «Свинарка и пастух», «Леди Гамильтон», открыта предварительная продажа билетов – и не могла заставить себя двинуться с места. Потом все-таки заставила. На бульваре Котовского работали пленные немцы, расчищали площадку на месте здания обкома, выкладывая из битого кирпича аккуратные штабельки. Как в Дрездене. Там тоже эти штабельки – в море обгорелых руин. Дом комсостава высился такой же ободранной полуразвалиной, зияя пустыми оконными проемами; до него очередь еще не дошла, хотя два дома поодаль уже стояли в лесах. Помедлив, Таня вошла под арку ворот – двор тоже был меньше, чем представлялся в воспоминаниях, весь уже зарос бурьяном, посреди валялась перевернутая легковая машина – пустая ржавая скорлупа, с которой сняли все, что можно было отвинтить. «Ханомаг», определила Таня, за последние месяцы перезнакомившаяся со всеми марками немецких машин. Такая же малолитражка была у Кирилла летом сорок второго, однажды они вместе проехали по трассе дорожного строительства... А вдруг та самая? Кирилл, наверное, смог бы определить. Об этом никому не скажешь, но в ее памяти то лето осталось чуть ли не как счастливая пора... Кажется, если переписку не разрешают, то это специально оговаривается в приговоре: «столько-то лет без права переписки», у Кирилла этого вроде не было...

Она вдруг сообразила, что уже поздно, базар мог и закрыться – неизвестно, до какого часа теперь там торгуют. Да и есть ли цветы, хоть какие-нибудь? Все-таки октябрь... Она так спешила, что даже согрелась, пока прибежала на базар.