Николай Гумилев в воспоминаниях современников   ::   Гумилев Николай

К этому семинарию я прямого отношения как студент не имел, но часто там бывал: был он чем-то вроде штаб-квартиры молодого, недавно народившегося акмеизма, а заодно и местом встречи первых формалистов, еще не уверенных в себе и разрабатывавших свои теории скорей по отталкиванию от всякого рода неоскабичевских, чем по твердому убеждению. На русское отделение историко-филологического факультета романо-германцы посматривали свысока, и не без основания к этому. Гумилев, например, с насмешливым раздражением рассказывал, что на экзамене по русской литературе, - экзамене, на котором он собирался блеснуть знаниями и остротой своих суждений, - профессор Шляпкин спросил его: "Скажите, как вы полагаете, что сделал бы Онегин, если бы Татьяна согласилась бросить мужа?"

В романо-германском семинарии беседы и споры велись на другом уровне, и для меня лично он был окружен особым, таинственным, неотразимо-обаятельным ореолом. Несколько раз в год устраивались там поэтические вечера, - не для публики, а для "своих", - и быть причисленным к "своим", пусть и не без снисхождения, казалось великим счастьем.

...Ахматова была уже знаменита, - по крайней мере в том смысле знаменита, в каком Малларме, беседуя с друзьями, употреблял это слово по отношению к Виллье де Лиль Адану: "Его знаете вы, его знаю я... чего же больше?" В тесном кругу приверженцев новой поэзии о ней говорили с восхищением. Гумилев, ее муж, на первых порах относился к стихам Анны Андреевны резко отрицательно, будто бы даже "умолял" ее не писать, - и вполне возможно, что тут к его оценке безотчетно примешивались соображения и доводы личные, житейские.