Матушка Олимпиада истово читала басом. Зеркала были завешены. Вокруг Нинон были расставлены притащенные из ее комнаты растения: мирт, лавр, эвкалипт, кипарис... Вчера она была нехороша, а сегодня распухла, морщины растянулись, и все находили, что она стала очень интересной.
Мари сидела неподвижно в уголке дивана, маленькая, седенькая, с трясущимися розовыми щечками, держа у носика надушенный платок.
Стуча палкой, вошла Барб Собакина, костлявая, с седыми усами и бородой, и перекрестилась на иконы.
- Хорошие люди, видно, и там нужны,- пропела Барб, покрестилась около Нинон, прошептала на всю комнату: - Какая интересная! - и притворным голосом затараторила, идя к дивану: - Кружевцо у ней на чепчике!.. Научте, матушка. Простите, понимаю, что теперь не время, но мы так...- она нагнулась и заглянула Мари в глаза,- не часто видимся... Как это вяжут?
Мари, смущенная, смотрела. Барб стояла перед ней, навалившись на палку, и выжидательно глядела.
- Тогда не здесь,- пробормотала Мари.- Может быть, пройдемте в мою комнату?
- Семь петель делается на воздух,- суетливо объясняла она на ходу, отодвигая драпировки и толкая двери.- На воздух... Столбиком...