Ниссо   ::   Лукницкий Павел Николаевич

Избили ее так нещадно, что Максимов назначил ей не меньше десяти дней постели. В широкой мужской сорочке, взятой Максимовым из товаров, доставленных караваном, с волосами, туго обвязанными белой косынкой, худая, изможденная, Рыбья Кость казалась давно и тяжело больной.

- Скажи Шо-Пиру, Ниссо, пусть русский доктор отпустит меня. Я не могу лежать.

- Почему, Рыбья Кость, не можешь?

- Дети мои... Где мои дети?

- Твои дети дома, ты знаешь... Разве Карашир плохой отец?

- Ай, Ниссо... Что ты понимаешь? Карашир теперь, как хан, важный, ружье есть, власть есть... Разве помнит о детях?

Ниссо подумала, что Рыбья Кость права. Ничего не сказала, поднялась, вышла в сад, прошла через лагерь красноармейцев, спустилась в селение, вошла в дом Карашира. Дети оказались одни, Ниссо увидела в доме полное запустение. Обняла по очереди всех восьмерых ребят. Осмотрела жалкое хозяйство и двор, подумала, что дом без женщины, правда, не дом, и с неожиданной энергией взялась за дело.

К вечеру Карашир, вернувшись с гор, куда ходил с группой вооруженных ущельцев, не узнал своего жилища: все в доме было прибрано, вымытая посуда, среди которой оказались неведомые Караширу чайник и новые пиалы, была аккуратно составлена в каменной нише. Два оцинкованных, неизвестно как попавших сюда ведра с водой прикрыты плоскими обломками сланца. Еще не затухшие в очаге угли распространяли тепло. А маленький чугунный котел, стоявший на очаге, был наполнен разваренным рисом. Дети спали на большой наре в углу, покрытые новым ватным одеялом.