JК
Ночи Калигулы. Падение в бездну :: Звонок-Сантандер Ирина
Страница: 73 из 485Приходилось идти наощупь, опасливо прислушиваясь к посторонним звукам.
Свеча, которую держал Мнестер, погасла. Выругавшись, актёр отбросил её в грязно-бурую слякоть.
— Какое великолепное представление мы устроили императору! А он выгнал нас ночью под дождь! — пожаловался актёр.
— Не жалуйся! — отозвался Апеллес, напарник Мнестера, играющий вторые роли. — Гай Цезарь щедро отвалил нам кучу сестерциев.
— Мог бы дать и носилки, чтобы мы не шлёпали по грязи, — недовольно брюзжал Мнестер. — Я простужусь и завтра не смогу петь! — откашлявшись, он затянул первую пришедшую на ум песню.
— Замолчите, бездельники! Дайте спать честным людям! — донёсся крик со стороны ближайшей инсулы. Со скрипом открылась старая деревянная ставня на третьем этаже. Разбуженный ремесленник выплеснул на улицу нечистоты из ночного горшка.
— Ничтожество! — Мнестер едва успел отпрыгнуть в сторону. Театрально закинул на плечо полу плаща, слегка забрызганного содержимым горшка, и заявил: — Что понимаешь ты в высоком искусстве?!
— Носилки?! — усмехнулся Апеллес. — Тебе, греку, жалкому лицедею и негражданину?! Скорее на тебя спустят собак, чтобы заставить добежать быстрее! Сам видишь, как римляне любят греков и актёров. Поливают презрением и дерьмом!
Мнестер насупился. Отёр ладонью лицо, с которого дождь смывал белила и румяна.
— Вот увидишь: через год я буду перемещаться по городу в собственных носилках, — надменно заявил он.
Свеча, которую держал Мнестер, погасла. Выругавшись, актёр отбросил её в грязно-бурую слякоть.
— Какое великолепное представление мы устроили императору! А он выгнал нас ночью под дождь! — пожаловался актёр.
— Не жалуйся! — отозвался Апеллес, напарник Мнестера, играющий вторые роли. — Гай Цезарь щедро отвалил нам кучу сестерциев.
— Мог бы дать и носилки, чтобы мы не шлёпали по грязи, — недовольно брюзжал Мнестер. — Я простужусь и завтра не смогу петь! — откашлявшись, он затянул первую пришедшую на ум песню.
— Замолчите, бездельники! Дайте спать честным людям! — донёсся крик со стороны ближайшей инсулы. Со скрипом открылась старая деревянная ставня на третьем этаже. Разбуженный ремесленник выплеснул на улицу нечистоты из ночного горшка.
— Ничтожество! — Мнестер едва успел отпрыгнуть в сторону. Театрально закинул на плечо полу плаща, слегка забрызганного содержимым горшка, и заявил: — Что понимаешь ты в высоком искусстве?!
— Носилки?! — усмехнулся Апеллес. — Тебе, греку, жалкому лицедею и негражданину?! Скорее на тебя спустят собак, чтобы заставить добежать быстрее! Сам видишь, как римляне любят греков и актёров. Поливают презрением и дерьмом!
Мнестер насупился. Отёр ладонью лицо, с которого дождь смывал белила и румяна.
— Вот увидишь: через год я буду перемещаться по городу в собственных носилках, — надменно заявил он.