Номер 10   ::   Таунсенд Сью

Кое-что в этих вечеринках Норме было не по душе, в частности, вся эта ругань. Без конца одно на хер, другое на хер, вообще все на хер. Одна девушка при Норме сказала «… твою мать», а Норма подскочила к пей и стала орать:

— Поганка грязная! Мать — слово особенное, мать этому миру жизнь дает!

Джеймс заставил девушку извиниться. Норма им гордилась: все ребята и девчата, похоже, чуток его побаивались и более-менее слушались. Он был прирожденный лидер. Джеймс объяснил Норме, что в районе прикрыли молодежный клуб и местной молодежи теперь некуда деться по вечерам. Куда лучше для всех, если они придут к Норме и покурят травку, вместо того чтобы шастать по улицам и нарываться на неприятности.

Еще Норме не нравилась музыка. Начать с того, что она ничего музыкального не находила в этом бум-бум-бум. С ее точки зрения, все это звучало как вопли толпы злых мужиков, каждый из которых грозит прибить свою сучку. Но после пары косячков слушать становилось полегче — вообще все становилось полегче. Норма переставала вспоминать о Стюарте, волноваться за Ивонну и переживать, что Джек такой одинокий. Даже артрит ее меньше беспокоил, а ночью она видела прекрасные сны.

Когда гости ушли, а Джеймс с Нормой прибирались на кухне, Джеймс сказал:

— Как бы вам поправилось заняться социальной работой, Норма, по выходным? Для вас это сотня.

— Старовата я переться куда-то на работу! — ответила Норма.

— В том-то и прелесть, что никуда не надо ходить.