Номер 411   ::   Винчи Симона

На самом деле, разница цветов еле уловима, они кажутся абсолютно одинаковыми, и, вопреки пояснениям гидов, я всякий раз упрямо стараюсь убедить себя, что они ошибаются. Бывает только один момент, когда на колонны падает прямой свет, тогда можно увидеть, что одни из них чуть бледнее других.

А вот огромная бронзовая дверь, одна из трех древнейших дверей Рима, строгий и торжественный вход, несколько шагов — и вот я уже внутри храма. И так каждый раз, когда я вхожу в Пантеон: я моментально теряю дар речи. Я поднимаю глаза и, щурясь от яркого света, льющегося сквозь круглое отверстие в потолке, смотрю на небо. Я в самом центре магического круга, я стою, замерев и затаив дыхание, и вокруг меня исчезают туристы, исчезает все, и я ничего больше не слышу, ни шарканья их кроссовок, ни их голосов, я не слышу криков детей и щелчков фотоаппаратов. Но и остальные словно застывают. Японцы, немцы, корейцы, французы, американцы, задрав головы, стоят, все как один, с разинутыми ртами, и их лица крестит ярко-белый луч света, который ослепляет и пугает их.

Не знаю, зачем я пишу тебе об этом. Об этом храме. Об этом памятнике. Об этом месте. Одном из тех заряженных энергией мест, которым мы неспособны — я-то уж точно — найти правильное название, определение. Может быть, речь идёт о красоте. Или о чистой в своей простоте эстетике. Или о гениальности, архитектурной и инженерной. Или, возможно, о любви, которая тоже похожа на храм, и я впервые нахожусь внутри её. Я стою прямо под её циклопическим глазом, испускающим свет вселенной.