JК
Новеллы о Шекспире :: Домбровский Юрий Осипович
Страница: 51 из 192Грубо и больно, но как раз так, как ей было надо. И руки его были нарочно жестки для нее, нарочно для нее грубы и смелы. И она опять удивилась в эту последнюю секунду, теряя разум, а с ним и понимание происходящего. Каким же он был всевидящим и умным! Как он отлично понимал, что вот эти грубые и жесткие руки и нужны были ей сейчас больше всего!
Они стояли посредине комнаты, смотрели друг на друга, свеча горела, а дверь была открыта! Вдруг он так же молча оставил ее, пошел и запер дверь на ключ. Потом подошел к свече и резко дунул. Она погасла, будто ее обрезали.
- Но мне ведь темно, Билл, - потягиваясь, сказала она только для того, чтобы услышать его голос.
И прибавила, изнемогая, свое любимое словечко, которое откуда-то приходило к ней всегда в таких случаях: - Сумасшедший, сумасшедший! Ах, какой же сумасшедший!
Из темноты, не приближаясь к ней, он спросил:
- Во сколько к тебе должен прийти Ричард?
- Не знаю, - сказала она, даже в темноте привычно откидывая голову, поднимая и до хруста заламывая руки. - Он совсем не придет.
Она знала, что он не верит ей, но понимала также и то, что много говорить нельзя. Но ах, как легко дышалось с ним. Она чувствовала, как огромная и пристальная ясность и беспощадность его существования заставляют ее светлеть и смириться в его больших руках.
- Билл, - сказала она почти умоляюще, - милый ты мой!
Он понял, что ей надо, помолчал и наконец пришел на помощь.
Они стояли посредине комнаты, смотрели друг на друга, свеча горела, а дверь была открыта! Вдруг он так же молча оставил ее, пошел и запер дверь на ключ. Потом подошел к свече и резко дунул. Она погасла, будто ее обрезали.
- Но мне ведь темно, Билл, - потягиваясь, сказала она только для того, чтобы услышать его голос.
И прибавила, изнемогая, свое любимое словечко, которое откуда-то приходило к ней всегда в таких случаях: - Сумасшедший, сумасшедший! Ах, какой же сумасшедший!
Из темноты, не приближаясь к ней, он спросил:
- Во сколько к тебе должен прийти Ричард?
- Не знаю, - сказала она, даже в темноте привычно откидывая голову, поднимая и до хруста заламывая руки. - Он совсем не придет.
Она знала, что он не верит ей, но понимала также и то, что много говорить нельзя. Но ах, как легко дышалось с ним. Она чувствовала, как огромная и пристальная ясность и беспощадность его существования заставляют ее светлеть и смириться в его больших руках.
- Билл, - сказала она почти умоляюще, - милый ты мой!
Он понял, что ей надо, помолчал и наконец пришел на помощь.