Новые стансы к Августе   ::   Бродский Иосиф

И тем же оружьем, мария, которым

терзаема плоть его будет, твоя душа будет ранена. Рана сия даст видеть тебе, что сокрыто глубоко в сердцах человеков, как некое око."

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед мария, сутулясь, и тяжестью лет согбенная анна безмолвно глядели. Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн. Почти подгоняем их взглядами, он шагал по застывшему храму пустому к белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда. Лишь голос пророчицы сзади когда раздался, он шаг придержал свой немного: но там не его окликали, а бога

пророчица славить уже начала. И дверь приближалась. Одежд и чела уж ветер коснулся, и в уши упрямо врывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать . И не в уличный гул он, дверь распахнувши руками, шагнул, но в глухонемые владения смерти. Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук. И образ младенца с сияньем вокруг пушистого темени смертной тропою душа симеона несла пред собою,

как некий светильник, в ту черную тьму, в которой дотоле еще никому дорогу себе озарять не случалось. Светильник светил, и тропа расширялась.

Одиссей телемаку

мой телемак,

троянская война окончена. Кто победил - не помню. Должно быть, греки: столько мертвецов вне дома бросить могут только греки... И все-таки ведущая домой дорога оказалась слишком длинной, как будто посейдон, пока мы там теряли время, растянул пространство.