Новый аттракцион   ::   Чулаки Михаил

Я никакойне Радин. Моя фамилия Мохнаткин.

- Ну как же! У меня хорошая память на лица. Если вы стесняетесь вашего этого занятия, то ничего. Пусть будет стыдно тем, кто вас довел. Правителям.

- Нет-нет, вы ошиблись. Знаете, бывают похожие лица. Я работал инженером. Действительно, институт наш закрыли, довели, пусть будет стыдно. Но моя фамилия Мохнаткин.

Подошел следующий поезд.

- Простите, мне сюда.

Женщина, стесняясь, сунула стотысячную бумажку.

- Спасибо, ваша собачка такая хорошая. А вы - отреклись. Как кто-то в Евангелии.

- Вы ошиблись, я Мохнаткин, могу даже документ...

Но механический голос провозгласил: "Двери закрываются", и Степан Васильевич поспешно шагнул в вагон, а его поклонница из прежней жизни осталась на перроне.

Ему бы даже приятно, что его узнали, вспомнили его книги. То есть Степана Радина вспомнили. Было бы приятно, если бы не последняя фраза. Отрекся он, как в Евангелии, видите ли! Апостола Петра она подразумевала. Так тот отрекся от Христа, от своего Учителя, что апостола не украшает, а Степан Васильевич ни от кого не отрекался, надо же понимать! Просто Радин остается там, в высотах библиотек, если сохранился, Радин до метро не опускается - так все просто! А здесь не Радин, здесь другой. Радин не отрекся, он ушел в запас, а не в кусты. Все равно как заслуженный пограничник.. И если человек не волен распоряжаться даже собственными именами, так на что вся эта хваленая свобода?!