О Гарине-Михайловском   ::   Горький Максим

Я спрашиваю: "О чём?" - "Не знаю, Николай Егорович, - сказал он, горестно стало". Может быть, сделать так, чтобы бродяга не уходил, а сказал бы что-нибудь, например: "Вот, братец ты мой, каковы мы люди!" Или просто: легли бы они спать?

Было видно, что эта тема очень волнует его и что он остро чувствует тёмную глубину её. Рассказал он очень тихо, почти шопотом, быстренькими словами; чувствовалось, что он прекрасно видит лесника, бродягу, синий блеск молний в чёрных деревьях, слышит гром, и вой, и шорох. И странно было, что этот изящный человек, с таким тонким лицом и руками женщины, весёлый, энергичный, носит в себе такие тяжёлые темы. Не похоже это на него, общий тон его книг - лёгкий, праздничный. Н.Г.Гарин улыбался людям, видел себя работником, нужным миру, и обладал бодрой, подкупающей самоуверенностью человека, который знает, что он добьётся всего, чего хочет. Встречаясь с ним нередко, хотя всегда "наскоро", ибо он вечно куда-то спешил, я помню его только бодрым, но не помню задумчивым, усталым, озабоченным.

А о литературе он почти всегда говорил нерешительно, стеснённо, пониженным тоном. И когда, спустя много времени, я спросил его:

- Написали о леснике?

Он сказал:

- Нет, это не моя тема. Это - для Чехова, тут нужен его лирический юмор.

Я думаю, что он считал себя марксистом, потому что был инженером.